Ведь уезжая за Волгу, наверное, не случайно Лариса восклицает:
«Прощай, мама!
Огудалова. Что ты! Куда
ты?
Лариса. Или тебе
радоваться, мама, или ищи меня в Волге. …Видно от своей судьбы не уйдешь!»[85]
«… ищи меня в волге!» - все-таки такой исход допускает Лариса!
Стало быть, при всем страстном желании поверить в то, что Паратов найдет в себе
силы вырваться из этих «торгашеский цепей», Лариса все-таки допускает мысль,
что этого может и не случиться...
При любом исходе Ларисе ясно одно: жить так, как она собиралась,—
«тихой семейной бряхимовской жизнью» — она не сможет. «От своей судьбы не
уйдешь!» — лучше «в Волгу!», чем возвращение в Бряхимов...
Очевидно, карандышевский обед — это еще одно событие,
которое, не меняя поступков людей, по существу, является еще одним возбудителем,
усиливающим и развивающим все прежние поступки героев.
Лариса и Паратов и прежде рвались вырваться из «бряхимовских
объятий» — они попытаются теперь сделать то же, но вместе...
Карандышев стремился к торжеству над Бряхимовом; этот обед — почти
осуществление его мечты!
Огудалова продолжает катиться в пропасть Заболотья; этот обед —
уже почти Заболотье...
Для Кнурова, стремящегося вырваться из замкнутого круга (весь мир — Бряхимов!), этот обед —
лишний повод для поступков, направленных на «спасение Ларисы Дмитриевны» и себя
с нею...
Для Вожеватова карандышевский обед — повод для очередной «потехи»!
Для Робинзона этот обед — повод для очередной попойки. Что делает
Робинзон с момента своего первого появления в Бряхимове? Все время пьет!
Пьянство Робинзона, очевидно, необходимо Островскому для еще одного протеста
против бряхимовщины.
Для Ефросиньи Потаповны этот «шикарный» обед чуть не принес горе:
совершенно ясно, что с приходом в дом Ларисы такие обеды устраивались бы
довольно часто — и, конечно уж, пустили бы по миру и ее, и племянника
Карандышева,.. Этот «обед в честь невесты» грозил сломать все те привычные
«законы жизни», в которых существовала всегда Ефросинья Потаповна... но обед,
слава богу, сорвался; очевидно, срывается и сватовство — чему Ефросинья
Потаповна, возможно, рада! Итак, Ефросинью Потаповну этот обед только поначалу
напугал, но слава богу! — теперь жизнь, кажется, пойдет по-старому...
Итак, еще раз утвердимся в мысли, что карандышевский обед —
событие, не меняющее кардинально поступки людей.
Но вот совершается новое событие: «Лариса вместе со всеми уехала с
карандышевского, бряхимовского обеда на ту сторону Волги!» Уехала, наконец,
туда, куда рвалась с первой минуты своего сегодняшнего появления на
бряхимовском бульваре: «...как там хорошо, на той стороне!..»
Что произошло «на той стороне», мы не знаем — мы можем только
догадываться.
|
«Кнуров.
Кажется, драма начинается... Я уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел… …Как
хотите, а положение ее незавидное. Вожеватов. Дело
обойдется как-нибудь... Кнуров. Ну, едва ли. Вожеватов. Карандышев
посердится немного, поломается... и опять тот же будет. Кнуров. Да
она-то не та же... (Разрядка моя.— А. П.) Ведь чтоб бросить жениха чуть не накануне свадьбы, надо
иметь основания... Значит, она надежду имеет на Сергея Сергеича... И должно
быть, обещания были определенные и серьезные: а то как бы она поверила
человеку, который уж раз обманул ее! Вожеватов. Мудреного
нет: Сергей Сергеич... человек смелый. Кнуров. Да ведь как
ни смел, а миллионную невесту на Ларису Дмитриевну не променяет... Так
посудите, каково ей, бедной!»[86] |
Надо отдать должное уму и наблюдательности Кнурова — он
многое понял: он понял, что Паратов не бросит миллионную невесту и что Лариса
уже не сможет вернуться к Карандышеву. Более того, Кнуров заметил, что и
объяснение по этому поводу уже почти состоялось. |
Да, Паратов не сможет сорвать с себя «эти цепи» — Лариса поняла это еще там, на той стороне Волги...
Это понял и сам Паратов...
ДЕЙСТВИЕ IV.
Явление VII
Входят Паратов и
Лариса.
|
Лариса. Ах, как я
устала. Я теряю силы, я насилу взошла на гору. (Садится в глубине сцены на скамейку у решетки.) Паратов. А, Робинзон!
Ну, что ж, ты скоро в Париж едешь? Робинзон. С кем это? С
тобой, ля-Серж, куда хочешь, а уж с купцом я не поеду. Нет, с купцами
кончено... Невежи!.. Я всегда за дворян. Паратов. Это делает
тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам,
бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло.
Теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном
смысле наступает золотой век... |
Опять — та же скамейка, что и в I действии, и опять Ларису тянет к этой же решетке! Разлетелся вдребезги «Париж» Робинзона, так же как
лопнули паратовские надежды вырваться из-под власти золота... О ком же, как не о себе самом, мог сказать Паратов с
такой горечью?! Какое презрение к времени «торжества буржуазии» — «золотого
века», где все ценится на деньги. |
|
|
|