В подобных случаях
то, что сразу,-по догадке, интуитивно расшифровалось - понравившееся, увлекшее
- выполняет функцию «целого», призванного служить расшифровке остального. Оно
- пробный «ключ шифра». Если «ключ» найден верно, то в последующей расшифровке
профессиональное мастерство находит себе полное и продуктивное применение. Поэтому применимость к
расшифровке остального есть, в сущности, способ проверки «шифра пьесы» и проверки профессиональной квалификации. Проверка эта отвечает на вопрос: не относится
ли ко всей пьесе в целом то, что увлекает и ясно рисуется воображению в данной
сцене? Если относится, то в полной ли мере? Что именно и в какой?
Первая догадка может
быть верной, но может быть и совершенно ложной - может давать или не давать «ключ к расшифровке». Чаще всего она бывает относительно верной, нуждающейся в последующем уточнении.
В
ложной обнаруживается невнимание режиссера к пьесе и повышенная забота о себе. В относительно верной - не все в пьесе воспринимается как необходимое и
интересное режиссеру. В верной - угадана значительность для режиссера всей пьесы в целом, всего текста
высказываний всех действующих лиц. Верный
«ключ к шифру» - это то, что А.Д. Дикий называл найденным «решением» спектакля.
Это же примерно можно прочесть в высказываниях Вл.И. Немировича-Данченко, как они записаны
М.Кнебель:«Пока я не чувствую «зерна» пьесы, репетировать не могу вообще. Как только подойду к этому «зерну», охвачу
целое, - даю себе право начинать. Сейчас, вступив в задуманный без моего участия спектакль [речь идет о «Кремлевских
курантах» Н. Погодина -П.Е.], я
первое время внимательно сверял свои впечатления с тем, что мне подсказывала интуиция. И
теперь в целом ряде моментов я убежден, что вижу, чувствую каждую картину, понимаю, чем живет, чего добивается каждый из
участников, а главное, мне ясно, кому и чем я должен помочь <...>.
И вне
репетиций и по пути в театр я думаю об одном - о психологии
действующих
лиц, еще недостаточно глубоко понятой
актерами. Это,
так сказать, мой второй план» (126, стр.376-377).
То,
что Вл.И. Немирович-Данченко называет «зерном», можно назвать и верно найденным «ключом
расшифровки» текста для превращения его в одно из необходимых проявлений жизни действующих лиц - в их аргументацию во взаимодействиях, мотивированных «глубоко понятой
психологией» каждого, по выражению Вл.И. Немировича-Данченко,
4. Информативность сверхзадачи
В
1936 г. в беседе К.С. Станиславского с мастерами МХАТа В.Г. Сахновский спросил: «Режиссер
прочел пьесу так же внимательно, как
и актер. Затем режиссер и актер встретились и пошли по той органической линии действия, о которой вы говорите. Как же дальше? Акт за актом, сцена за сценой? К
чему же это приведет? Когда явится вопрос о сверхзадаче и сквозном действии?» К.С. Станиславский
ответил: «Какую-то задачу вы приблизительно назовете. Но сверхзадачу вы долго не найдете. Может быть, только на двадцатом спектакле. Но временную сверхзадачу вы актеру даете.
Он будет ею пользоваться.
Она не окончательная, эта задача, она пока только обозначает нужное направление, недалеко
от истины, но не сама
истина, которая познается в процессе изучения роли в себе и себя в роли» (266, стр.684).
Эта
«временная сверхзадача» есть относительно верный «ключ» к расшифровке текста пьесы. Он помогает начать расшифровку с некоторых сцен или с
поведения некоторых действующих лиц.
Может быть, это те сцены, или те характеры, в которых мотивы поведения наиболее оригинально и отчетливо выступают на поверхность? Тогда
целесообразно определить исходные потребности, скрывающиеся за этими мотивами и почти наверняка не осознаваемые
действующими лицами. Устанавливая исходные потребности, режиссер, в сущности, уже толкует, пока предположительно, и
взаимодействия данной сцены, и сверхзадачи участвующих в ней персонажей. Он вносит в сцену то свое, что открывает в пьесе как принадлежащее
автору, а актер при этом, по выражению К.С. Станиславского, «изучает роль в себе и себя
в роли».
|
|
|