Идеальные
представления - о содержании той или иной истины
или о степени ее достоверности - в качестве господ-ствущих выступают как нормы
удовлетворения потребностей социальных, и действительно такими нормами делаются. Пока норма идеальных потребностей не
нарушена, люди обычно даже не
замечают того, что им дороги определенные идеальные ценности, - что известные идеи, комбинации идей и представлений и связи между ними имеют
для них категорическую значимость и что такого рода ценности каждому реальному человеку совершенно
необходимы.
Такие
идеи, их комбинации и взаимосвязи должны быть достаточно многозначны, чтобы норма удовлетворения идеальных потребностей обладала гибкостью
и не слишком часто вступала в противоречия с социальными потребностями. Потому что, как записал в дневнике Л.Н. Толстой, «человек вообще стремится к жизни духовной, и для
достижения целей духовных
нужно такое положение, в котором удовлетворение плотских стремлений не
противоречит или совпадает с удовлетворением стремлений духовных» (277, т.47, стр.39).
Если
норме не достает гибкости, то социальные потребности исправляют ее; но это не мешает ей и в таких случаях
заявлять о себе. Поэтому любой, даже самый неблаговидный, поступок человеку
бывает нужно оправдать не только в глазах и умах других людей, но и в своих
собственных какими-либо идеальными основаниями - тем, что того требует истина,
что «мир так устроен» и т.п. «Когда один человек бывает несправедлив к другому,
- пишет Ст. Цвейг, - он из необъяснимого побуждения пытается доказать или внушить себе,
будто
пострадавший в какой-то мере поступил дурно или несправедливо; обидчик облегчает свою
совесть, если ему удастся приписать обиженному хоть какую-нибудь пустячную
вину» (302,
стр.133). «Необъяснимое побуждение» - это, я полагаю, и есть идеальная потребность, а точнее
- норма ее удовлетворения. Таково давление идеальных потребностей на поведение человека, продиктованное
преимущественно потребностями социальными и биологическими. Это давление значительно и неизбежно во всем, что касается
морали, нравственности, этики, права..Но, оказывая
давление и присутствуя чуть ли не в любой сложной потребности человека, потребности эти меньше
всего похожи на потребность познания. В качестве господствующей, наиболее распространенной, средней
нормы удовлетворения они выступают теперь как знание не искомое, а уже достигнутое - как некая истина, общепринятая и не
нуждающаяся
поэтому в обоснованиях, проверке, доказательствах. Норма эта есть господствующее суеверие,
а ее происхождение от идеальных потребностей познания подтверждается тем, что она оценивается как истина, и в качестве таковой может находиться в резком противоречии с
потребностями биологическими и социальными и даже побеждать их. Примеров могущества суеверий множество.
В
самой гибкой и многозначной норме удовлетворения идеальных потребностей существует некоторый наиболее устойчивый центр, некая наиболее прочная
сердцевина, обычно не вполне осознаваемая (что и делает норму гибкой), но тщательно
и ревностно охраняемая при малейшем на нее посягательстве. Мне кажется, что центр этот
или «сердцевина» близки к тому, что
И.А. Бунин определяет как «то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и
будет жить вовеки, -чувство священнейшей законности возмездия, священнейшей необходимости конечного торжества добра
над злом и предельной
беспощадности, с которой в свой срок зло карается» (42, стр.232).
Если
норма нарушена в этой своей сердцевине, то идеальные потребности, до момента ее
восстановления, господствуют и подчиняют себе все другие потребности человека. Тут они и приобретают очевидное и решающее
общественное значение, тут обнаруживается и их самодовлеющая ценность в существовании рода человеческого.
Выше речь уже шла о
том, что все начала религиозных войн и социальных революций могут служить этому иллюстрациями. Война вообще едва ли может
быть народной, массовой, а значит
и победной, если она является борьбой только за общественные интересы, продиктованные социальными потребностями, если она не защищает
категорические, абсолютные, идеальные ценности.
|
|