О достоверности
человеческих представлений с полной ясностью и неоспоримой категоричностью свидетельствуют
только ощущения - показания органов
чувств. Их никакими логическими построениями обмануть или подменить нельзя, и
они в объяснениях не нуждаются: глаза видят, уши слышат (речь идет, конечно, не
о случаях болезненных). Те же представления, обозначаемые понятиями, не столь
конкретно достоверны потому, что понятия по природе своей не однозначны - они
обобщают разное, имеющее отличия.
Поэтому
искусство, озабоченное максимальной достоверностью,
опирается на чувственное восприятие, начало которому - в ощущениях. Поэтому, по Гегелю,
«форма чувственного созерцания свойственна искусству» (64, т. 1, стр. 109). Это же выражено и Л.Н. Толстым: «Если бы
можно было словами растолковать
то, что хотел сказать художник, он и сказал бы словами. А он сказал своим
искусством, потому что другим способом нельзя было передать то чувство, которое
он испытал» (278, стр.413). Об этом писал и художник И.Н.Крамской: «Всякий
неглупый человек <...> очень хорошо знает, что есть вещи, которые слово
выразить решительно не может <...>. Если бы все можно было сказать
словом, то зачем тогда искусство, зачем музыка?» (137, стр.136-137).
Искусство избегает
понятий, а если и пользуется словом, то не по прямому его назначению; не как
знаком, обобщающим определенный круг явлений, процессов, предметов, а как
знаком - возбудителем единичных неповторимых ассоциаций. Природа такого знака
сложна и своеобразна; ее изучение -предмет семиотики.
Знаком,
очевидно, может стать то, что доступно ощущению, с чем связана реальная повседневная жизнь тех, кто этим знаком пользуется, и что, следовательно, способно вызывать
ассоциации. Именно - те и такие, какие в совокупности дают воспринимающему знания, найденные
выражающим. Знания эти -
обобщенные представления о связях явлений и процессов, отражающие действительно существующее. Мы вернулись к обобщениям, но они своеобразны и решительно
отличаются от понятий - абстракций, из которых удалено все чувственно конкретное. Обобщения, к
которым приходит и которые воплощают искусство, даны непосредственно чувственному восприятию в единичных ассоциациях. Поэтому они непереводимы на язык понятий - словами
они могут быть выражены лишь грубо,
приблизительно; но зато они обладают убедительностью ощутимого факта, точнее -
могут обладать такой
убедительностью. Назначение их не в этом факте, и даже не в том, что с ним ассоциируется - в нем заключено и
им выражено; их назначение - достоверность обобщения как таковая, неоспоримое
свидетельство возможности чувственного восприятия обобщения - единого смысла многих и разных явлений.
Уильям
Голдинг назвал «насущнейшей человеческой потребностью - искать
связующие звенья между отдельными
явлениями». «Ни одно произведение искусства не может быть мотивировано
безнадежностью, самый факт, что люди задают вопросы о безнадежности, указывает
на существование надежды. <-..> Мне кажется, что вся
ваша жизнь прошла попусту, если вы не в состоянии как-то сочетать, связать утренний выход за молоком с квазером и прочим, с новейшими достижениями
астрономии и с самыми глубочайшими человеческими переживаниями. Все это обязательно должно составлять некое единство. Если я исповедую какую-то веру, то лишь веру в единство. Мне кажется, что главное «дело» человека
-назвать ли это «делом», или инстинктом, или вот так: «насущнейшей потребностью», - мне
кажется, что главное назначение его
жизни вот в чем: он должен стараться, тем или иным способом, привести весь этот
непостижимый хаотический мир к единству.
<...> Это похоже на то, как некоторые - нет, большинство растений
тянутся к свету, несмотря ни на что. Может быть, никогда не доберутся, но все
равно - тянутся,
ползут» (71, стр.219).
Можно
допустить, что Голдинг ошибается, предполагая существование
у всех людей в равной мере этой «насущнейшей», по его выражению, потребности,
но факт ее существования, я полагаю, можно считать бесспорным. Более того
-она, вероятно, всем людям свойственна. Но не всем и не всегда - в равной
мере.
|
|