В советской драматургии меньше примеров,
говорящих в пользу предлагаемого «измерения», но, например, «Дни Турбиных» Булгакова
нельзя сыграть правдиво, игнорируя воспитание, полученное всеми Турбиными,
Шервинским, Скоропадским...
В окружающей нас жизни мы постоянно
встречаемся как с людьми более воспитанными, так и с людьми менее воспитанными.
Причем степень благовоспитанности отнюдь не является прямым следствием
«анкетных данных». Воспитанность человека входит, следовательно, в число
индивидуальных особенностей его поведения в борьбе и в какой-то мере
характеризует его. В советской драматургии часто встречаются образы людей,
которые могут обладать навыками
благовоспитанности, хотя возможны и без них. Таковы, например, Платон Кречет,
Берест, герои многих современных пьес. Мера их благовоспитанности в сочетании с
другими чертами характера может уточнять и обогащать содержание борьбы,
происходящей на сцене.
И все же это наше «измерение» нельзя включать
в число главных, «основных». Благовоспитанность человека «укладывается» в уже
рассмотренные выше «измерения», и ее степень в каждом случае может быть
установлена с их помощью.
Инициативность, степень конкретности цели
(принадлежность ее к позиционным или к деловым), представление о соотношении
интересов, представление о соотношении сил и характер обмена информацией — сами
по себе как будто бы не касаются благовоспитанности человека. Но она
обнаруживается во всех этих
«измерениях» в том, как комбинируются, уравновешиваются и дополняют друг друга
устанавливаемые ими черты поведения человека в борьбе. Поэтому добиваться на
репетиции взаимодействия вполне воспитанных людей можно, умело оперируя только
«основными измерениями».
Основной общей чертой воспитанности является,
в сущности, умеренность, сдержанность
в проявлениях своих личных устремлений {102). В каких обстоятельствах какая
именно мера сдержанности — мера
проявлений своих побуждений — необходима, целесообразна, достаточна, или
недостаточна, или недопустимо велика? Здесь воспитанность тесно связана с
тактом. Человек, улавливающий эту меру, может быть признан тактичным. Он
сдержан в любых конкретных обстоятельствах точно
в той мере, какой требуют эти именно обстоятельства. Бестактен и тот, кто
проявляет повышенную заинтересованность, когда не должно ее проявлять, и тот,
кто обнаруживает недостаточную заинтересованность, когда ее следует проявить. А
сколько и когда должно? Столько и тогда, как того требует неписаный свод
законов данной социальной среды.
Это хорошо выражено А. Кугелем: «Что такое
такт? Это — инстинктивное чувство равновесия. Такт вовсе не означает, что
человек всегда любезен, соглашателен и т. д. Такт — это грубость там, где
грубость наиболее уместна; ласковость, когда это нужно; поза, когда она
необходима» (74, стр.278).
В деревне на похоронах было так же неприлично
не «выть», как в аристократическом обществе неприличен всякий «воющий» по
какому бы то ни было поводу. (Поэт О. Мандельштам рисует похороны: «Был взор
слезой приличной затуманен и сдержанно колокола звонили».) О чем можно
спрашивать или рассказывать и о чем бестактно? Когда можно или даже должно
улыбнуться или огорчиться и когда бестактно? Это вопросы и о приличии и о
действительном внимании к интересам и вкусам партнера, принятым в данной
социальной среде.
Человек, озабоченный только приличиями, как
единственной обязательной нормой поведения, может быть сдержан потому, что у
него попросту нет побуждений, которые можно было бы сдерживать, и нет
интересов, из которых могли бы возникнуть такие побуждения. Чаще всего это
эгоист; у него не остается ни воспитанности, ни такта, как только задеваются
его узко эгоистические интересы, а так как они узки, то затрагивает его
немногое, и он бывает сдержан чаще других. Это наиболее легкий способ быть
благовоспитанным, но именно распространенность такого рода воспитанности
подрывает доверие к ней.
Человеку, увлеченному делом, труднее
сдерживать свои побуждения; у него неизбежно возникают контрастные отношения к
разным людям и разным событиям, нередко вступающие в противоречия с оценками
других людей и с общепринятыми нормами. Иногда он способен «махнуть на них
рукой» в интересах дела, и это вовсе не говорит о том, что ему свойственны
бестактность и невоспитанность. Все зависит от того, какому именно делу он
приносит их в жертву — заслуживает ли того само это дело. Более того — иногда возникают положения, в которых
бестактны предупредительность, вежливость. Эти нужные и полезные навыки
поведения неизбежно превращаются в равнодушный снобизм, как только делаются
самоцелью.
|
|
|