Если
для достижения своей цели одному нужен тот самый предмет, который находится в распоряжении другого или нужен
другому, и если нужда в нем того или другого достаточно значительна, то из-за этого предмета они вступают в
борьбу. Любой конкретный процесс борьбы начинается в тот момент, когда что-то
единое оказывается своего рода «яблоком раздора», объектом разных хотений,
устремлений, интересов*.
[* Подробнее об этом см.: П. Ершов, Технология
актерского искусства, М., ВТО, 1959, стр.288-295.
Предмет борьбы — это всегда
настолько значительная цель одной из борющихся сторон, что сторона эта
затрачивает повторные и все возрастающие усилия, чтобы принудить противную
сторону к уступке. Поэтому не всякая цель — предмет борьбы и не все действия,
совершаемые человеком в борьбе, подчинены той цели, которая является ее
предметом. Например, споря с товарищем, я добиваюсь от него чего-то — борюсь с
ним; но попутно я курю, одеваюсь, пью чай и т. д. Действия, необходимые, чтобы
курить, одеваться и т. п., могут не иметь никакого отношения к предмету нашего
спора и, следовательно, не быть необходимыми в той борьбе, которую я веду.
Действия,
направленные к таким целям, возникают, так сказать, «на досуге», когда человек
имеет возможность отвлечься от того, за что он борется. Чем меньше усилий
расходует человек на овладение предметом борьбы, тем больше у него «досуга»,
который он и употребляет в соответствии со своими мимолетными побуждениями,
привычками, вкусами. Обнажение борьбы ведет к обнаружению предмета борьбы;
появление «досуга» у борющихся скрывает борьбу — ведет к неопределенности,
неясности ее предмета.
Предметом
борьбы может быть все, что человек способен достаточно желать; а чего только
люди ни желают: от действительно необходимого в биологическом или социальном
смысле до вредного, иллюзорного, фантастического, даже бредового.
Среди
предметов борьбы можно различать откровенно материальные и столь же бесспорно
идеальные, духовные. Но такое разделение верно лишь как относительное и
упрощенное. В действительности в самых, казалось бы, очевидно материальных
предметах содержится нечто более или менее определенное идеальное, духовное, а
самые, казалось бы, идеальные интересы и предметы борьбы практически выступают
как материальные.
Таким
образом, любой предмет борьбы имеет как бы две
стороны — материальную и идеальную.
Но
люди далеко не всегда осознают связь между этими сторонами своих желаний —
предметов борьбы. Иногда им кажется, что они борются за высокий идеал, как если
бы он был лишен материальной конкретности; иногда, борясь за что-то вполне
материальное, конкретное, они не отдают себе отчета в том, что в
действительности ими движет та или иная благовидная или неблаговидная идеальная
цель. «Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим», — говорит
Ларошфуко (76, стр.56). «Причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно
сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно
очерчиваются», — как сказал один из героев Достоевского (57, т.6, стр.547).
Связь между материальной и идеальной сторонами предмета борьбы есть, в
сущности, предметная реализация субъективных устремлений или субъективная
значимость объективных явлений {10).
Наблюдатель
борьбы (как и зритель спектакля) вначале видит обычно борьбу за относительно
конкретные предметы. Из того, каковы они, в какой последовательности сменяют
друг друга, в каких условиях и как борются наблюдаемые, наблюдатель делает
выводы об идеальной, духовной стороне предмета борьбы.
Важнейшее,
к чему человек стремится в жизни, его главный предмет борьбы если и предстает
перед ним в идеальном качестве и в непосредственной близости, то в
исключительные, переломные моменты его жизни. Но часто людям кажется, что они
подошли к нему вплотную. Так бывает с влюбленными, так бывает с поступлением в
институт (скажем, театральный), с выбором места работы. Одни люди больше
подвержены подобным иллюзиям, другие меньше.
Верно
определить главную цель человека в действительной жизни, в жизни, изображенной
в пьесе, и в борьбе, долженствующей произойти в спектакле, — дело обычно
сложное и трудное {11). Ее как сверхзадачу образа актер призван обнаружить для
зрителей своими действиями в течение спектакля, как сущность определенного
живого человека. Так, концентрируя свое внимание на одной из борющихся сторон,
мы приходим к сверхзадаче, и этим определяется важность, значительность понятия
«задачи» в актерском искусстве.
|
|
|