Пока
у человека нет оснований судить о другом, он исходит из представлений о себе
самом (как это уже отмечалось в предыдущей главе). Если я добиваюсь чего- то от
партнера, то только потому, что подразумеваю существование у него определенных
обязанностей и интересов, хотя и не утруждаю себя размышлениями об этом. Даже
если я рассчитываю только на доброту, уступчивость партнера, то и тут я
подразумеваю в числе существующих у него интересов бескорыстное желание мне
добра. Так, в обращениях со всякого рода мелкими, пустяковыми делами все же
содержатся и более или менее обнаруживаются предварительные представления о
том, что именно человек считает само собой разумеющимся, а далее,
следовательно, — в чем именно
подразумевает он обязанности или интересы партнера.
Преодолевая
каждое данное противодействие партнера, борющийся уже учитывает, можно ли
ждать, почему и какого именно противодействия с его стороны. В этом
предугадывании в первую очередь и сказываются представления о вышестоящих по
субординации интересах партнера, а точнее — о соотношении интересов, своих и партнера.
Чем
проще, ближе цель — тем менее отдаленные и менее важные интересы, свои и
партнера, подразумеваются. Так, скажем, в чисто служебных делах совершенно
достаточно представлений о служебных интересах и обязанностях; в торговле
достаточно представлений о заинтересованности продающего и покупающего в
совершении сделки. А в дипломатических переговорах, например, могут
понадобиться представления о соотношении интересов самых отдаленных и самых
существенных для каждой стороны. Поэтому в дальновидной политике они тщательно
изучаются и взвешиваются.
Представления
об антагонистичности, противонаправленности существенных интересов, своих и
партнера, мы будем называть враждебностью.
Представление о близости интересов, об их совпадении мы будем называть дружественностью. Так как расходиться
или сходиться интересы людей могут в их представлениях в самых разнообразных
степенях и так как в разных случаях могут подразумеваться более или менее значительные
для той и другой стороны интересы, то и дружественность и враждебность могут
быть большими или меньшими, а каждый случай того и другого своеобразен.
Представления
борющихся о соотношениях их интересов проявляются иногда вполне ясно, но
проявления эти бывают противоречивы и даже парадоксальны. Одним из
обстоятельств, побуждающих человека преодолевать существующие у него
представления о враждебности интересов, является его нужда в данный момент в
данном партнере.
Чем
больше эта нужда, тем больше он ориентируется на общность интересов и тем
меньше признаков враждебности в его поведении, какова бы ни была ее степень до
возникновения этой нужды. Она побуждает искать хоть какие-нибудь общие интересы
среди ближайших и отвлекает от представлений о противонаправленности отдаленных
интересов.
Но
и резкая враждебность по поводу совершенно конкретного предмета бывает
следствием повышенной уверенности в общности интересов. Ссоры между близкими
людьми возникают иногда только потому, что от близкого человека представляется
неправомерным противодействие даже и в мелочах {50).
Без
преднамеренной маскировки, без всякого притворства враждебность и
дружественность выступают то более, то менее ярко на разных этапах борьбы и в
разные моменты ее течения, в зависимости от претензий борющихся и от того, как
практически колеблется в этой борьбе нужда в партнере — зависимость от него.
Человек,
знающий, что он обращается к тому, кто, по всей вероятности, откажет, иногда
начинает свое обращение с повышенной доброжелательности, доверчивости, как бы в
расчете на полное единство интересов.
Так,
вероятно, действует в басне Крылова Волк, очутившись на псарне.
Случается
и обратное: человек, твердо уверенный в совпадении интересов, именно поэтому
начинает обращение чуть не враждебное, как бы с расчетом на отказ. Так, может
быть, Повар отчитывает Кота. В таких первых обращениях налицо позиционные
наступления: в первом — попытка наладить отношения с врагом (расположить его в
свою пользу или хотя бы нейтрализовать), во втором — «поставить на место»
друга, провокационно продемонстрировать возникающую по его вине отчужденность,
чтобы получить заверения в близости. Но даже в этих, парадоксальных на первый
взгляд случаях действительные представления каждого о соотношении интересов
все-таки обнаружатся: в повышенной
дружественности одного и в нарочито
откровенной враждебности другого {51).
|
|
|