Об
Иване Грозном Ключевский писал: «Он был восприимчивее к дурным, чем к добрым
впечатлениям; он принадлежал к числу тех недобрых людей, которые скорее и
охотнее замечают в других слабости и недостатки, чем дарования или добрые
качества. В каждом встречном он прежде всего — видел врага. Всего труднее было
приобрести его доверие» (67, стр.190). Поль де Крюи седьмую главу своей книги
«Борьба с безумием» начинает словами Хемингуэя: «Для хорошего человека всякая
неприятность — это расплата за
собственный грех» (73, стр.111) {45).
Жизненный
опыт противостоит доверчивости, корректируя ее, и в каждом конкретном случае
своеобразно отражается на ней, а затем приводит иногда и к склонности
противоположной. В результате само доверие в разных случаях может быть различно
и по степени (полноте) и по содержанию {46). Пример тому — обычное доверие
авторитетному специалисту в специальных вопросах.
Общность
интересов, своих и партнера, подразумеваемая в каждом случае, бывает не только
большей или меньшей; исходными в ней могут быть и собственные интересы и интересы партнера.
Дети
не только доверчивы, но и эгоистичны; они исходят из своих интересов: в удовлетворении их нужд, по их наивным
представлениям, заинтересованы и все окружающие. Так понял эгоизм своей
доверчивости юный Иосиф в романе Т. Манна «Иосиф и его братья» {47).
Самоотверженные альтруисты (такие, например, как Соня Мармеладова, князь
Мышкин), наоборот, исходят из интересов партнера; они видят в eгo интересах свои собственные. Различны
и недоверчивые: одни подозревают всякого в обмане, другие склонны сами
обманывать простаков, а простака видят в каждом {48).
При
всем возможном разнообразии степеней и обоснованности доверчивости или
недоверчивости либо то, либо другое в значительной мере характеризует каждого
человека как свойственная ему склонность. Это выражается в том, что особые и
веские основания одним нужны для доверия, другим — для недоверия {49). Едва ли
не первого обращения к человеку достаточно, чтобы увидеть — доверчив он,
приветлив, доброжелателен или нет.
Пока
речь идет о пустяках, быть приветливым нетрудно; но доброжелательность в
мелочах располагает искать и находить общность и в существенных интересах, если
она, разумеется, вообще возможна. Также и всякая недоверчивость готовит почву
для поисков расхождений в значительных интересах.
Глубокое
взаимопонимание и единство интересов, так же как вражда, ненависть и резко
антагонистические отношения, могут возникнуть, как известно, между людьми
вопреки их первоначальным представлениям друг о друге. Но дружба начинается с
представлений об общности интересов, а вражда — о их разности. Те и другие
представления развиваются, доходят до разных степеней, иногда колеблются и
сменяются противоположными.
Совершенно
нейтральное в этом отношении поведение — случай, в сущности, чисто
теоретический. Как говорят ирландцы: «Я знаю, что вы были беспристрастны в этой
борьбе, но к какой стороне вы были беспристрастны?» (Дж.Бернал.
— 13, стр.571). Наиболее близки к беспристрастности хорошо «вышколенные»
секретарши высоких учреждений. Такая секретарша умеет и не уступать посетителю,
оберегая начальство, и быть с посетителем достаточно любезной, чтобы создать
впечатление заинтересованности в его делах. Но если партнер настойчив, то рано
или поздно он вынудит в самом строгом нейтралитете обнаружить его
односторонность.
Борясь
с партнером, каждый исходит из предварительного представления либо об общности,
либо о противонаправленности каких-то существенных интересов, своих и партнера.
В противодействиях партнера можно видеть разность или противонаправленность
интересов, но можно видеть и недоразумение: непонимание партнером его
собственных интересов, его неосведомленность об условиях, в которых оба
находятся, его недогадливость, его скромность и т.д.
В
борьбе возникает, по выражению А. Ф. Кони, «сложная и в большинстве случаев
совершенно произвольная по своему источнику формула действий: «я думаю, что он думает, что я думаю... а потому надо поступить так, а не
иначе» (69, т.1, стр.181). Произвольность этой формулы весьма относительна.
«Человек, у которого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, может
убедиться, что ни один смертный не может сохранить тайну. Если молчат его губы,
он выбалтывает тайну кончиками пальцев: он выдает себя каждой своей порой»
(цит. по 151, стр.360). Это утверждение 3. Фрейда наиболее практически
применимо к субъективным представлениям о соотношении
интересов, своих и партнера. У
каждого такие представления имеются. Но они больше подразумеваются, чем
осознают- ся, и это особенно ясно, когда партнер незнаком или мало знаком.
|
|
|