Когда подобное превращение связано с
искусством, оно примечательно тем, что частности и подробности, возникающие у
создаваемого, приобретают особое значение. Степень художественной ценности
произведения зависит от того, каковы
именно его неповторимые черты, в чем
его своеобразие. Отсюда происходят распространенные среди деятелей
искусства пристрастия к оригинальности и отвращение к терминам, к
классификациям — ко всему, что касается не индивидуального, а общего. Все
общее, независимо от его содержания, представляется им вульгарным; бранными
производными от этого слова они обороняются от ответственного
словоупотребления... Но из того, что в произведении искусства выше всего
ценится своеобразие, вовсе не следует, что общее не имеет в нем никакой цены.
Только благодаря общему мы узнаем явление,
а неповторимо индивидуальное открывает в
нем новое, неожиданное и обогащает нас, расширяя наши представления. Одно
без другого в искусстве не имеет смысла. Впрочем, об этом, я полагаю, мы уже
договорились во «Введении».
То, что я называю рисунком взаимодействий
образов и что можно называть и по-другому, есть нечто среднее между
предварительным намерением (или общим замыслом) и неповторимой реальностью
вполне конкретных взаимодействий в спектакле. Его можно называть и «планом»
взаимодействий; он может быть сформулирован и записан, может существовать
только в воображении режиссера — ко существа дела не меняет, так же как то или
иное его наименование.
В разных случаях он бывает более или менее
подробно разработан, но он осуществим практически только в той мере, в какой он
логичен, то есть опирается на общие для всех людей закономерности их поведения,
и, следовательно, понятен, доступен актерам.
Во «Введении» шла речь о том, что течение
взаимодействий не есть сумма поведений. Так как отличие между тем и другим
легко и постоянно ускользает от внимания, его целесообразно еще раз
подчеркнуть.
В рисунок взаимодействий входят только те действия каждого, которые в
данном случае непосредственно связаны с его партнером, и в него не входят какие бы то ни было другие
действия; в рисунок или в линию действий отдельного человека входят все его действия, в том числе и не
имеющие никакого отношения к партнеру. Рисунок взаимодействий их не касается.
Как таковой он предопределяет действия борющихся лишь те и в той степени, какие
и в какой степени не просто возможны, а необходимы,
для того чтобы данное взаимодействие могло происходить, происходило и было
таким, а не другим. Он определяет лишь структуру — опорные точки и поворотные
углы — поведения образов. Один и тот же рисунок взаимодействий может быть
осуществлен по-разному не только разными, но и теми же самыми актерами.
Он устанавливает жесткий каркас событий,
воспроизводимых в спектакле, и не предрешает тех подробностей поведения
образов, которые могут принадлежать только актерам, если они подлинно действуют
— каждый так, как ему, и только ему, свойственно в заданных взаимозависимостях
с другими.
Спектакль движется более или менее
стремительно и несет большие или меньшие богатства, в зависимости от
даровитости всех его создателей. Но все их вклады могут обесцениваться
отсутствием направления пли ложным направлением. В. П. Катаев слышал, как
Станиславский сказал на репетиции «Растратчиков»: «Можете играть хорошо. Можете
играть плохо... Меня это не интересует. Мне важно, чтобы вы играли верно» (65, стр.141-142).
Имея в виду именно направление, К. С.
Станиславский писал: «Нужно строить рельсы, по которым пройдет поезд, а мы
строим поезд, не думая о рельсах» (133, стр.139).
Если главное, что должен воспроизводить
спектакль, — «жизнь человеческого духа», то рельсы рисунка взаимодействий
представляют собою его основу. В самом же взаимодействии людей, по мере
возрастания настойчивости наступающей стороны, все более ясно обнаруживается
борьба. Четкость рисунка взаимодействий начинается с разграничения понятий:
«конфликт», «борьба», «действие» — и уяснения связи между ними.
|
|
|