Актеры, не ждите милости от режиссера! Приносите свои
предложения. Режиссер жалуется — не может разбудить актера. Актер жалуется —
работа с режиссером меня не заражает. Упреки взаимны и, как всегда в таких
случаях, истина посередине. Должна быть взаимозаразительность, взаимная
готовность к репетициям.
РЕПЕТИЦИЯ — ПРАВО НА БЕЗДАРНОСТЬ!
В институте вы прошли с мастерами полный курс
репетиционной методики. Не буду ее дополнять, вряд ли скажу нечто новое.
Ограничусь опять же "правилами уличного движения". По моему глубокому
убеждению, на репетиции, не менее чем методология, важна атмосфера, право
сказать глупость, сделать бездарное предложение и знать, что за это никто не
осудит и не высмеет. Нельзя высмеивать актера, особенно на открытой репетиции,
не оскорбляйте его, и, по-
34
жалуйста, не острите в его адрес! Какими бы
остроумными не показались вам самому ваши "мо", промолчите. Этого не
прощают. Актер зажимается. Вообще с юмором поосторожнее. Иногда он необходим —
для общего тонуса, для неожиданной опенки.
Каюсь, люблю рассказывать всякие байки, притчи и — о,
ужас! — анекдоты. Считаю, что в них сосредоточена народная мудрость, сказанная
в образной форме. Например, разговаривают два актера. Один говорит другому:
"Ну, что я все о себе, да о себе. Лучше скажи: как тебе понравился
вчерашний мой монолог в третьем акте?" Вот, не удержался... Такой мудрец,
как Соломон Михайлович Михоэлс, даже на Всесоюзной режиссерской конференции в
1939 году (недоброй памяти) в присутствии генерального прокурора СССР А. Я.
Вышинского в своем докладе умудрился вставить несколько притч. Но не все
понимают юмор, считая веселый рассказ пустым балагурством.
Сколько режиссеров теряло авторитет не из-за
неудачного предложения, а из-за того, что не хватало смелости и ума признать
свою ошибку и принять актерский вариант. Значит, режиссер не хочет (или не
может!) перестроить свои позиции с ходу и принять другое предложение. В таких
случаях лучший выход из положения — выдвинуть третий вариант: ни по-вашему, ни
по-нашему. Правда, для этого требуется способность к молниеносному просчету —
"как в шахматах — комбинаций!", или как очередного хода в
компьютерной игре.
В кинематографе есть хороший обычай: в случае
творческого спора между актером и режиссером, снимают два варианта — по
сценарию и "актерский дубль". Потом вся группа просматривает
материал. В фильм входит лучший!
Каждый актер уникален — расхожая истина. В втором
составе нельзя требовать повторения точного рисунка, найденного с основным
исполнителем. Молодой режиссер ставил в Театре им. Гоголя "Царя Юрия"
Вл. Соловьева, но не знал, кого из актрис выбрать на роль Марины Мнишек. Был
устроен просмотр для художественного совета четырех (!!!) Марин, игравших свою
сцену с одним и тем же во всех вариантах Самозванцем. И все четыре — в одном
рисунке, в одной мизансцене. Мы расстались с этим режиссером.
Однажды мне довелось ставить программу в цирке, и меня
поразила и восхитила борьба артистов за репетиции на манеже! Ох, если бы у
драматических актеров бвшо бы (конечно, я говорю не обо всех актерах) такое же
страстное желание получить иногда сцену хоть на
35
15 минут, чтобы уточнить одно-два движения, не
задавшихся на прошлой репетиции или на спектакле.
Работа режиссера над спектаклем начинается с создания
репетиционной атмосферы: каждый спектакль требует своей атмосферы,
продумывается световое оформление, расположение мебели. Перед репетицией
необходимо проверить самому — все ли в порядке в репетиционном зале.
А как назначать репетиции: по номерам сцен, список
которых должен быть вывешен на доске расписаний, или по названиям, раскрывающим
образное решение режиссера? Думаю, что второй способ эмоциональнее, дает некий
настрой. Как лучше говорить: иду репетировать 17-й эпизод или иду на "Казнь
египетскую", как назвал Астангов сцену в партбюро в "Павле
Грекове", когда героя несправедливо исключают из партии. И звучит красиво!
|
|