— Фантазия, воображение... Но разве мало вам приходилось выдумывать
сюжеты этюдов?
— Ох, не вспоминай! Не забыть этих дьявольских мук – как бы это
изобрести сюжет поострее, со всякими там перипетиями, обострениями и, что
особенно приветствовалось, с юмористическими поворотами, чтобы было где
похохотать зрителю зачетов и экзаменов. А сегодня понял другое и осмелюсь
спросить: разве это все – развитие актерской фантазии и воображения? Нет.
Наверно, – развитие режиссерской, писательской, драматургической фантазии, а не
актерской, Ведь мне, актеру, не надо выдумывать ни сюжетов, ни перипетий, ни
обострений, я их получаю в готовом виде – в пьесе, в роли. Мне надо углубиться
(а глубина – бездонна!) в детали заданных предполагаемых обстоятельств. Тут
меня ничто не спасет, кроме понимания психологии моего двойника – героя пьесы и
кроме знания глубинных процессов актерской техники. Этот монолог можешь считать
криком души, но поверь в его искренность! Извини, больше не буду!..
— Отвлечемся немного. Скажи, что происходит с Андреем? Талантливым
актером он начинал свою жизнь в театре. Пяти лет не прошло – тягостно смотреть.
— Заштамповался, обленился. Пять лет в "молодых-зеленых"
одни и те же рацеи барабанит. Окостенеешь!
— А как же мудрый организм? Почему не стала богаче его
психотехника? Какой опыт он приобрел?
Когда-то, говорят, были этакие Актеры Актерычи. Вышагивали и на
сцене, и в жизни по-павлиньи, вещали, как оракулы. Наверно, вырабатывались
такие привычки в трескучих спектаклях, да так крепко, что и в жизни нельзя было
от них отделаться.
Теперь все иначе. Актера на улице не отличишь от работника отдела
кадров. Вещают водители трамваев, объявляя остановки. А когда мы с одним
знакомым актером зашли в магазин, кассирша трижды переспросила его, какую сумму
выбивать. А говорил он нормально: невнятно, как на сцене.
— Естественно, надо как-то бороться с окостенением. Что-то новое
находить в роли. Как-то ее все время усовершенствовать, углублять. Трудно все
время это делать, но никакой тренинг элементов тут не поможет. Это прошедший
этап. Нужно что-то новое найти.
— А как найти новое? Трудное сделать привычным, привычное –
легким, легкое – красивым?..
— Вот именно.
— Но ведь самое трудное – дальше. Легкое станет красивым, а
красивое-то надо делать каждый раз неожиданным, сиюминутным!
— Бог поможет.
У гениального актера само собой получается и красиво и неожиданно.
У способного актера (о бездарных беспокоиться не стоит) тоже иногда получается
самой собою, без труда. Тут ему и погибель: один раз получилось без труда,
почему бы и во второй раз не получиться? Жене нравится. А организм делает свое
невидимое черное дело, плетет гибельную петлю за петлей.
— В конце концов, вопрос сводится вот к чему. Либо мы признаем,
что творческим процессом управляет только подсознание, и тогда надо положиться
на волю волн: Плыви, щепка! Авось выплывешь! Что свыше накатит, за то и
спасибо! Либо – есть способы воздействия на свое подсознание, способы
управления своей психикой, и тогда надо искать их.
— Тебе известны такие способы?
— Способы – нет, путь к ним – да. Станиславский назвал этот путь
тренингом и муштрой. И добавил: "Познайте свою природу, дисциплинируйте ее
и, при наличии таланта, вы станете великим артистом".
— Хорошо бы!
— Да, дело за малым – познать свою природу и дисциплинировать ее.
Другими словами – изучить механизмы жизненного действия и уметь сознательно
руководить их работой. Сознательно вызывать подсознательное!
— Механизмы... Не припомню, чтобы хоть один из артистов стал
великим вот таким способом – изучая механизмы.
— И тем не менее, это так. Изучали. Работая над собой осознанно
или непроизвольно, говоря о постижении человеческой души или о необходимости
изучать жизнь, – занимались они (и занимаются) механизмами жизненного действия.
Стоит ли здесь нагромождать этажи цитат от Щепкина до Габена?
— Если ты склоняешь меня в лоно системы Станиславского, учти, что
я окончил студию МХАТ, что не ищу в искусстве только жизненного правдоподобия,
что мне не по душе вечное "Я в предлагаемых обстоятельствах" и что,
наконец, я нахожу интересным искусство Брехта (я его читаю сейчас) и Ионеско.
|
|