Так он всё и делает: подходит к двери, вынимает пись­мо, заставляет дрожать свои руки, говорит слова, быстро читает и, не успев как следует дочитать, что же именно там написано, спешит изобразить на своем лице какое-то в высшей степени внезапное и из ряда вон сильное чувст­во — не то ужас, не то восторг, — хватает себя за голову и мчится в дверь неизвестно куда и неизвестно почему. Всё это занимает не более 5 — 6 секунд.

У актера, играющего по правде, — живущего на сцене обстоятельствами, окружающими его, — всё пойдет иначе. Начать с того, что он не сразу схватится за письмо. Здесь ведь Любим Торцов, не будь его — письмо давно было бы прочитано. Наконец, гость кончил свои длиннущие нра­воучительные рассказы и, кажется, заснул. Но надо про­верить: заснул или еще нет, а то вынешь письмо, а он и увидит. И Митя некоторое время с опаской будет посма­тривать и прислушиваться к дыханию разомлевшего от тепла и усталости, не вовремя пришедшего гостя. А у са­мого рука так и тянется к письму... оно в кармане... на груди. Заснул! На цыпочках, чтобы не шуметь, не разбу­дить, но быстро — к двери подальше от Любима и побли­же «к ней», — ведь она звала, приглашала наверх. Выхва­тывается письмо и вдруг остановка, чего-то испугался: «Что-то тут?» — — повертел письмо (вернее, записку), по­смотрел на него снаружи: «Боюсь!» Но не терпится — руки начали развертывать бумагу и от волнения не слу­шаются. Не придавая этому значения — весь в ожидании того, что там в письме, — Митя бросает слова: «Руки дро­жат». Видно, что ничего хорошего он не ждет, скорей ду­мает, что отказ. Письмо развернуто.

Рука рванулась было уже поднести его к глазам, но вдруг — назад! И голова откинулась от письма, отверну­лась — боится, как бы не прочитать чего ужасного... Се­кунду, две, три стоит человек — отказался — не будет чи­тать, а потом решается: «Ну, да уж что будет, то будет — прочитаю». Подносит письмо к глазам и сам наклоняется к нему, чтобы лучше вникнуть в содержание его.

Так же, как трудно и неловко развертывали письмо руки, так же трудно от волнения разбирают слово за сло­вом глаза, и губы машинально произносят вслух: «И я... тебя... люблю... Любовь... Торцова...» Прочел... Застыл... ничего не понимает... Еще раз смотрит... что-то мелькну­ло... понял, и от неожиданности испуг — ужасный испуг!

Даже рука с письмом отдернулась, как будто обож­глась! Ай! Стоит человек с расширенными глазами и, ви­димо, ничего не думает — застыл, замер в ужасе... Потом постепенно успокаивается... медленно подносит письмо к глазам, лицо просветляется... снова читает... теперь всё, всё до конца понимает... на лице неизвестно что: то ли сей­час засмеется, то ли заплачет... берется за голову руками (в одной письмо), сжимает ее, а глаза смотрят куда-то пе­ред собой, ничего не видя. Затем... мысль об «ней» — она наверху... взглядывает наверх и летит к ней.

Ремесленник правдоподобия всё будет проделывать при­близительно так же: так же будет смотреть и слушать — заснул ли Любим, так же, только убедившись, что он спит, пойдет на цыпочках к двери, так же и в том же порядке будет колебаться: читать или не читать письмо; так же ре­шится и прочтет и не поймет сначала, потом начнет сооб­ражать... сперва испугается — слишком что-то большое — не умещается в голове, потом понемногу переварит и на­конец поймет, какая это радость...

Всё будет так же. Движения, во всяком случае, — те же. Так же, как было бы в жизни: такая же «логика и по­следовательность», так же всё верно. Одного не будет: подлинного чувства и каких-то неуловимых тонких дви­жений лица, глаз, рук, всего тела... того, что не поддела­ешь и что так пленительно в искусстве актера.

Но... для не слишком требовательной публики и этого довольно. И об этом скажут: «Как он правдив! Как пере­живает!!» А если к тому же весь спектакль так тщатель­но разделан и если такая же согласованность между все­ми остальными театральными работниками (художником, музыкантом, шумовиком и проч.) и кроме того, всё уме­ло окружено внешним блеском, как роскошной, ослепля­ющей золотой рамой, от которой и посредственная карти­на (пока в нее не всмотришься) способна засиять, как на­стоящая...

Актеры

Режиссеры

Композиторы