В этом, хоть и поучительном, случае ничего особенно невероятного нет — «краем глаза видел, но не отдал себе в этом отчета...» — это понять не трудно. Но вот другие случаи, более разительные.

В одном из французских клинических журналов опи­сан такой опыт: врач-экспериментатор погружал в гипно­тический сон своего пациента, затем отходил от него в про­тивоположный угол комнаты (шагов на 30—40) и, отвер­нувшись от загипнотизированного, задавал ему вопросы таким тихим шепотом, что стоящий рядом с ним ассистент, приблизив насколько можно свое ухо к губам профессо­ра, едва мог разбирать слова. Гипнотизируемый же сей­час же отвечал на каждый вопрос — очевидно, он отчетли­во слышал каждое слово.

Такова, значит, тонкость нашего слуха!

В нашем театральном деле можно наблюдать подобное же явление, только без всякого гипнотического сна, а пря­мо наяву.

Происходит это обыкновенно так: вдруг актер зака­призничал на репетиции. Причин для этого как будто бы нет никаких, а он капризничает, нервничает, никак спра­виться с собой не может...

Дело большею частью объясняется просто: в глубине пу­стого и темного зрительного зала сидит его недоброжела­тель сослуживец и нашептывает на ухо соседу обо всех про­махах актера. Актер же, сам того не подозревая, все слы­шит. Он не может себе отдать отчета — что именно ему мешает... Чувствует только, что что-то мешает; ужасно мешает! Роль не созрела; он и сам готов злиться и упре­кать себя ежеминутно, а тут еще почтенный сотоварищ ста­рается...

Недоброжелатель этот может и молчать, но ведь актер не только слышит, он и видит. Это ничего, что темно, — видит каждую улыбку, каждую гримасу, каждую ужимку, каждое покачивание головы... Видит, слышит и чувству­ет всё, особенно тонко потому, что сейчас там на сцене он находится в состоянии искания, ожидания, прислушива­ния к себе — в состоянии особо чуткой восприимчивости и полной раскрытости. Сознательно и бессознательно он ловит каждый шорох, каждый обрывок мысли, он отзы­вается на все впечатления, он в сотни раз чувствительнее, чем в обычном спокойном состоянии.

Могут сказать, что за фактический подлинный слух, так же как и за фактическое зрение наука признает только то, что субъект действительно видит и слышит. Т. е. то, что отмечается его сознанием как видимое и слышимое. Но поче­му только так, а не иначе? Почему критерием видения или слышания признавать чуткость сознания? Очевидно, до со­знания очень многое не доходит из того, что мы видим, слы­шим и вообще воспринимаем. Порог восприятия сознания по всем признакам очень высок, слабые впечатления не мо­гут перешагнуть через него и остаются неосознанными.

Есть удивительный феномен — «лунатизм». Субъект, под­верженный этим припадкам, не просыпаясь, встает со своей постели и идет с закрытыми глазами к окну, вылезает в ок­но, идет не открывая глаз по карнизу, пробирается на кры­шу и спокойно, уверенно разгуливает там, где это впору про­делывать только кошкам да воробьям, и то с открытыми глазами. Погуляет, погуляет и, вдоволь насладившись, воз­вращается тем же путем к себе в постель и спит дальше.

Эквилибристика эта, по-видимому, ничего ему не сто­ит и совершенно для него безопасна.

Но разбудите его во время этой прогулки, и проснув­шись, он будет так же беспомощен на своей крыше, как и полагается ему быть в обычном, бодрственном состоянии.

Почему же он идет так уверенно в своем сомнамбули­ческом сне? Чем же он видит? Ведь глаза его закрыты. И откуда такое равновесие, какое впору только специали­сту из цирка?

Это удивительно!

Да, удивительно. Жаль только, что этому слишком ма­ло удивляются.

Но не только в сомнамбулическом состоянии, нечто по­добное случается с нами иногда и в состоянии нормаль­ного бодрствования. Только обычно мы не придаем этому никакого значения и объясняем случайностью.

Лично со мной в дни моей молодости случилось про­исшествие, которое стоит того, чтобы здесь рассказать его.

Мы с приятелем решили навестить наших знакомых, которые жили на даче в деревне, километрах в 30 от на­шего города. Время было к вечеру, дорога хоть и не бы­ла нам известной, но сбиться с нее не было опасности — большая широкая столбовая дорога, до самого места.

Актеры

Режиссеры

Композиторы