Теперь же всякое дело, как физическое, так и психиче­ское, которое так или иначе может быть замеханизировано, после 2—3 повторений передается в область рефлексов и исполняется автоматически. А мы тем временем можем заниматься тем, что не укладывается в рамки автоматич­ности, привычки и непроизвольности.

Это одно благо, которое дарует нам рефлекторность. Но есть и другое, не менее ценное.

От повторения с каждым разом автоматическое дейст­вие протекает всё легче и легче, глаже и глаже, быстрее и быстрее, становится всё совершеннее и совершеннее.

Первые дни своих пешеходных подвигов ребенок еще еле держится на своих ногах; но скоро он стоит и ходит уже легко; потом бегает, прыгает, танцует и может дойти до того, что будет танцевать, стоя на бегущей лошади или на проволоке под куполом цирка. Т. е. делать такие слож­ные и трудные вещи, какие без помощи рефлекторной де­ятельности, а только силою одного своего сознания, он ни­когда бы делать не смог.

И таким образом, как вся жизнь наша, как наше личное развитие, так и весь прогресс наш, во всем его обхвате и глу­бине, начиная с быта и кончая высшими философскими до­стижениями был бы невозможен без рефлексов. Он и обя­зан-то своим пребыванием на свете не чему другому, как именно этой способности к рефлекторной деятельности.

И даже самое сознание может развиваться и совершен­ствоваться только благодаря тому, что существует и дей­ствует рефлекторный аппарат.

Во-первых, этот аппарат разгружает сознание от нео­писуемой и непомерной работы. Во-вторых, материал, ко­торый получает сознание, делается всё более и более пол­ным, более сложным, более точным.

Не будь этого, и получай сознание всё один и тот же материал для своей работы, — оно бы топталось на месте, без единого шага вперед.

Какова наша внесознательная деятельность? Только ли она рефлекторная или еще какая — при настоящем состо­янии науки, как психологии, так физиологии и рефлексо­логии, пока еще трудно сказать.

Какова бы она ни была, но неоспорим факт, что она обладает исключительной способностью к стойкости и к бы­строму усовершенствованию.

Проделанное один, два раза движение уже само стре­мится к повторению, возникшая в воображении картина вновь и вновь возвращается, чтобы утвердиться прочнее.

А при повторении сознание делает свои поправки и до­полнения, — они тоже входят в дело, и так рефлекторное движение раз от разу очищается от излишнего не идуще­го к делу сора. А также избавляется от своих ошибок, де­лается всё точнее и точнее. А так как сознание в этот ре­флекторный акт, идущий гладко, уже почти не вмешива­ется, то акт этот механизируется, делается всё легче и легче, протекает все быстрее и быстрее, точность его становится всё совершеннее и совершеннее и в конце концов доходит до машинной быстроты и точности, т. е. почти мгновенной.

Сознание, видя, что делать больше ему тут нечего, что можно целиком положиться на помощника, совсем отхо­дит в сторону к своим делам, и автомат действует вполне самостоятельно.

4. Почему машина может работать лучше человека?

Вот несколько примеров быстроты и совершенства рабо­ты машины, по сравнению с руками человека.

Опытная прядильщица (значит, с разработанными ре­флексами в своей специальности) на самопрялке, т. е. тоже на более или менее усовершенствованной машине — за целый день работы успевает приготовить не более 3-х грам­мов прочной и тонкой пряжи. На современной машине прядильщица в одну минуту вырабатывает не меньше 300 граммов такой же пряжи.

Ткач на ткацком станке за свой рабочий день вы­рабатывал 30 сантиметров ткани. Теперь один рабочий об­служивает сразу 48 станков и за один час дает 200 метров ткани.

В XVIII веке мастер — специалист своего дела за 10 ча­сов рабочего дня успевал сделать 20 штук булавок. Теперь же машина, под наблюдением одного рабочего изготовля­ет до 1500 булавок в одну минуту. За несколько минут он выполняет годовую работу старинного искусного мастера.

Таков результат машинной работы по сравнению с руч­ной в отношении быстроты выполнения.

Читать далее...

Актеры

Режиссеры

Композиторы