Религиозные проповеди Л.Н. Толстого не похожи на мис­тицизм Гоголя, но сущность его ухода из дома та же - стол­кновение непримиримых потребностей, каждая из которых пре­тендовала на безраздельное господство над другой. А.М. Горь­кий так пишет об этом: «Не думаю, чтобы Льва Толстого удовлетворяла та истина, которую он проповедовал людям. В нем противоречиво и, должно быть, очень мучительно совме­щались два основных типа разума: созидающий разум творца и скептический разум исследователя» (74, стр.155). А.М. Горь­кий называет «типом разума» то, в чем, я полагаю, можно видеть главенствующую потребность и обслуживание ее разу­мом. Но Л.Н. Толстой прожил на 40 лет больше Гоголя. Ве­роятно, организм его был крепче, и его социальные потребно­сти стали претендовать на господство, когда он, благодаря своему искусству, уже занял прочное общественное положение, поэтому его неудовлетворенная и сильнейшая социальная по­требность «для других» была все же ослаблена внутренней борьбой - неудовлетворенным потребностям «для других» противостояла удовлетворенная и не чуждая ему потребность «для себя».

Жертвой столкновения потребностей идеальных с соци­альными был, вероятно, и Маяковский, пытавшийся подчи­нить свое искусство целям сугубо утилитарным и потому про­тивонаправленным искусству.

Абсолютизация относительного

В науке и искусстве конкретизируются идеальные потреб­ности, когда они достигают значительной силы и когда их носитель располагает реальными возможностями тем или дру­гим заниматься. Продуктивность его деятельности определяет­ся этими двумя факторами, силой потребности и его возмож­ностями, а в число последних входят и объективные условия и его субъективные природные данные. Эта сложная зависи­мость скрывает решающую роль потребности. Человек, обла­дающий исключительными субъективными данными и находя­щийся в самых благоприятных внешних обстоятельствах, может в науке и в искусстве, даже при небольшой потребности, достичь большего, чем тот, чья потребность сильнее, но воз­можности значительно меньше.

И все же можно утверждать решающую роль потребнос­тей. Идеальная потребность надлежащей силы, подкрепленная «антипотребностью» - волей, преодолевает самые трудные препятствия и использует самые скудные возможности, а по­требность слабая не использует возможности самые широкие и не преодолевает преград легких. Из истории науки и искусст­ва известно множество тому примеров. Тут уместно вспом­нить, что живое - грибы и корни деревьев - пробивают даже асфальт.

Сила господствующей потребности определяется решитель­ностью отрицания существующей общей нормы ее удовлетво­рения и преодолением препятствий на пути к новому, повы­шенному ее удовлетворению. Поэтому развитие в науке и искусстве начинают именно те, чья потребность не позволяет мириться с достигнутым и побуждает преодолевать препят­ствия. Часто это бывают «аутсайдеры» - люди, идущие не проторенными путями, а минуя их, и повинующиеся потреб­ностям - вопреки среде, воспитанию, школе, чуждые традици­онным представлениям.

Чешский ученый М. Керам пишет: «Недоверие «специалис­та» к удачливому аутсайдеру - это недоверие мещанина к гению. Человек, идущий по колее обеспеченного образа жиз­ни, презирает того, кто бредет по ненадежным зонам, кто «поставил на ничто». Далее М. Керам приводит перечень имен: «Отто фон Герике, величайший немецкий физик XVII века -юрист, Дени Папен - медик; В. Франклин не получил ни гим­назического, ни университетского образования - великий ученый. Гальвани, открывший электричество, - медик; М. Фарадей -сын кузнеца и начал переплетчиком; Юлиус Роберт Майер, от­крывший закон сохранения энергии, - врач, Гельмгольц опуб­ликовал работу на ту же тему 26-ти лет - врач». М. Керам заключает: «Этот список бесконечен. Если убрать этих людей и их творения из истории науки, ее здание обрушится. И тем не менее каждого из них преследовали насмешки и издева­тельства» (123, стр.63-64).

Но наука и искусство вовсе не являются единственными сферами, в которых проявляются и реализуются идеальные потребности человека. У большинства людей они занимают подчиненное положение и удовлетворяются, следовательно, средней общественной нормой, а потому остаются незаметны­ми. Они выходят на первый план и приобретают актуальность при нарушениях этой нормы. Тут обнаруживается и их содержание. Чаще всего оно выступает в сложном комплексе, где идеальное переплетается с социальным и даже биологичес­ким, где сам субъект не определит, что к чему относится, и где в идеальном можно лишь условно (или, скорее, формально­логически) усмотреть категории качества и количества.